Хлопчик Льоня дзвонить додому, відповідає мама.
«Привет, мам, — каже Льоня. — Я тут на Украине, вот, позвонить решил.
Я тут насмотрелся за месяц, говорю тебе прямо —
они тут так круто живут, блядь, я никогда так не жил».
«Сына, — питає мама, — ты там как? Ты одет, обут?
Чем вас там кормят? Что у вас из вещей?
Ну, давай, расскажи про себя уже поскорее что-нибудь,
А то мы тут, йопта, волнуемся за тебя ваще».
«Я нормально, — відповідає Льоня. — Иногда даже сплю в кровати.
Днем стреляю — правда, и сам толком не знаю куда.
Мы тут, мама, в такие квартиры заходим, в такие хаты!
Нам, ебать, на такие хаты и не заработать же никогда».
«Ой блядь, — каже Льоніна мама. — Конечно, у них там бабки.
Запад же дал им шмотки и сгреб за это в охапку.
Так что ты там, сыночек, давай не ссы —
там каждый если не бандеровец, то нацист».
«Ну нацистов я тут, честно говоря, пока не встречал.
Зато кушал нутеллу и дорогой пил чай.
Ну и вообще по домам пошарился тут маленько».
«Ах ты ж мой мародерчик», — тішиться Льоніна ненька.
«Да я говорю тебе, — хвалиться Льоня. — Набрал тут что видел.
Футболку нашел фирменную — одну, другую.
Тут ремонты, мам! У нас такие только по видео.
Мясорубку тебе прихватил, красивую, дорогую».
«Ой блядь, — каже Льоніна мама. — Набирай побольше.
Может, там духи мне найдешь, так тоже бери.
Да побыстрее, а то нам тут сказали, что месяц — не дольше.
А сначала говорили вообще, что дня два или три».
І отак, ще й наслухавшись материнських учень,
Льоня слухняно набирає чужих речей.
Льоніна мама ще трохи тішиться цим здобуткам.
А потім Льоня горить у танку, від Льоні лишається купка.
І Льоню розсіює чужими землями і городами.
І Льоня перетворюється на добриво, або — як там? — «навоз».
І Льоніна мама думає: «Сыночек умер, защищая родину.
А мясорубка, наверное, была дорогая.
Жалко, что не довез».